ПО ВЕТРУ

Думаю, теперь не так уж и важно знать, кто все это начал. Какая теперь разница? Ну, было и было. Тем более имя парня все равно никто не вспомнит. Говорю вам: не вспомнит никто! Поезда, как ходили, так и будут ходить. Мосты, как стояли, так и стоят, и та девушка, которая пела, думаю, так до смерти и допоется. Важно другое: кто-то все-таки это дело начал, и началось!


Был обычный солнечный и ветреный день. У нас таких дней около трехсот в году. Да-да! Я знаю, многие нам даже завидуют. Так вот был солнечный день, и в помещение, что больше походило на учебный класс в колониальной школе, ворвался парень. Что-то среднее между Томом Сойером и жителем Догвиля. Пыльный, потертый, с заплатками пиджак. Парень отдышался и как давай пулеметить:
– Все, как я и говорил! Все подтвердилось! Я вам говорил, а вы мне не верили, вы мне не верили, а я говорил, говорил же вам, говорил, и все так и есть, как я говорил! Все именно так и есть! Так и есть, а вы не верили! А я же с самого начала говорил!
– Что говорил?
– Как это, что говорил?! Я же вам говорил, что он ходит к католикам! Я сегодня проследил за ним, и вчера тоже, и позавчера, а сегодня просто хотел убедиться, что вчера и позавчера не ошибся, и не ошибся, он ходит к католикам!
– На службы?
– И на службы!
– И исповедуется?
– И исповедуется!
– И крестится?
– Вот именно что!
– Надо бы с ним поговорить… Хороший ведь он парень, интересно, зачем ему это – пожилой человек не успел договорить – в это время на пороге появился муфтий:
– Добрый день!
– Добрый день!
– Добрый день! – сказал и Том.
– Скажите, бывает ли у вас в церкви такой неприметный юноша.
– Ну, вы тоже скажите! Неприметный юноша! В церкви все люди неприметны!
– Я говорю о юноше…
– Он говорит вот об этом юноше! – вдруг выкрикнул из-за спины глава коммунистической партии города.
– Покажите-ка фотографию…
– Вот, взгляните, пожалуйста! Нас тоже очень интересует, бывает ли этот молодой человек в церкви!
– А вам-то, какое дело?!
– А нам такое дело, что уже два года он является членом нашей партии, и одним из почетнейших и заслуженных атеистов!
– Правда?!
– Я в партии состою! Я никогда не вру!
– Он икону нес?
– Точно! – ответил Том.
– Он знает много сур наизусть…
– Да?
– Да.
– И давно он принял ислам?
– Несколько лет назад…
– Кто-нибудь знает, где он сейчас?
– Я видел, как он выходил от католиков, но не проследил за ним, а побежал к вам, сюда.
– Сегодня съезд демократов, быть может, он там?
– Нет, там его нет! Он, наверняка, у либералов! На него это больше похоже!
– Если кто-то на него и похож, так это среднестатистический социалист! Я всегда предполагал, что он социалист! Думаю, нам следует искать его там!
– Зачем его искать? Если он не знает, что мы все знаем, то сам к нам придет!
– А если знает?
– А если знает, то будет прятаться у наших врагов. У вас, например.
– Или у вас!
– Или у вас!
– Вы нам не враги, вы неверные просто.
– Просто! Нет, ну вы слышали! Просто он говорит! Когда вы тут нас всех взорвать собираетесь?
– Не говорите глупостей, никто не собирается вас взрывать! Значит, вы тоже ничего не знали?
– Никто не знал! Думаете, мы бы потерпели! Думаете, у вас достоинства больше нашего?!
– Зачем вы постоянно переходите на личности? Зачем глупости говорите? Я просто спросил. Что вы собираетесь делать?
– Нужно отыскать его. Узнать, зачем он так поступает с нами…
– Да, это верно, нужно узнать…


С началом поисков выяснилось, что кроме всего прочего парень, чье имя теперь никто не вспомнит, состоял в клубе любителей пулевой стрельбы, обществе зеленых, трех террористических группировках и двух футбольных клубах. Непримиримые соперники, команды настолько ненавидели друг друга, что лишь с посторонней помощью разобрались, что в их основе на поле выходит один и тот же полузащитник. Когда это выясняли, обе команды были сняты с турнира, а ненависть друг к другу возросла в разы. Между тем, виновник происшествия по-прежнему скрывался (если его, конечно, не прятала коллегия футбольных арбитров, или не похитили фанатично настроенные фанаты регби). Его не было ни в кружке по метанию коровьих лепешек, ни в обществе друзей пожарного надзора. К большому сожалению многих, специально нанятых для этого дела сыщиков, не было его и ни в одной из официально запрещенных в городе сект и даже в единственном на весь городок борделе, который уж точно посещали все. Несмотря на просьбы старых друзей, озадаченные жрицы любви не могли вспомнить молодого человека с фотографии. Мэр бывал, шериф бывал, священники всех религий захаживали, но вот этот парень? Нет, этот парень точно не заходил! Ни Лола, ни Маркиза, ни даже обладатели лучшей на Юге памяти Франсуаза и Леночка не могли вспомнить этого юношу.
– Вот видите! Я же вам говорил, что он не будет ходить в публичный дом! А почему? А потому что, как и я, как и наши друзья-товарищи, он против – против продажной любви загнивающего капитализма! Мы, товарищи, хотим заявить наше категорическое нет продажной любви в мало обеспеченных регионах страны!
– Слушай, ты и так никогда не платишь. Помолчи немного хорошо? И без тебя голова раскалывается!
– Я-то помолчу! Я еще как помолчу! Но вот когда вы без крошки во рту с цепями на руках пойдете голосовать…
– Слушай, да заткнись ты уже, и так давление скачет!


Искали и на метеостанции, где парень, чье имя теперь никто не вспомнит, действительно часто появлялся и даже некоторое время числился сотрудником. Метеорологи рассказали, что его страсть к замерам сразу бросалась в глаза. Искали в лесах и полях, в заброшенных дзотах и погребах, но нигде, нигде не находили. Чтобы убедиться, что беглец не покинул окрестности, перебрали все отпущенные билеты на автобусы, поезда, самолеты и пароходы. Пусто. Машинистом действительно работал, пароходом управлял, но уезжать – никуда не уезжал. Пограничники сразу сказали: «Неужели вы думаете, что мы бы не заметили, как страну покидает наш бывший сослуживец? У нас и так идеальная память на лица, а уж тем более на него! Так что нет, никуда не уезжал! Ищите у себя там!»


У себя искали. И вновь тщетно. Искали в столах, шкафах и даже в чехлах для контрабасов. Ломали скрипки и бочки – но ничего. Как сквозь землю провалился! Искали под землей, искали даже после того, как под жесточайшими пытками крысы признались, что последний раз видели его много месяцев назад, когда он в последний раз поднялся к людям. После крыс пытали рыб и птиц. Каждый день вместе с вертолетами в небо поднимали стаи голубей, многие из них когда-то даже дружили с ним, но все без толку. Всякий раз живые и железные пернатые возвращались ни с чем. И так день за днем.


В тот день, когда собаки взяли его след, с момента начала поисков прошло ровно три месяца. Одна из борзых ворвалась в кабинет мэра и прогавкала дословно следующее:
– Сидит. Один. Улыбается. Центральная площадь. Кафе у фонтана. Ест. Круаcсан. Пьет. Кофе.


Мэр не сразу поверил гончей. К тому времени все в городе знали, что парень, чье имя теперь никто не вспомнит, был ярым противником ни только круасанов с повидлом, но даже с джемом! И все же мэр, наступив на горло собственной гордыне, отправил на центральную площадь тридцать четыре военизированных отряда. Когда все они прибыли на место, на глазах собравшейся толпы собаки заканчивали разрывать парня. К приезду скорой помощи на площади не осталось и одной шестьдесят четвертой тела.
Убедившись в том, что каждая из зарегистрированных в городе собак отправилась в свою конуру, жители с радостью и благоговением разошлись по домам.


На следующее утро, как того и требовали законы штата, в кабинете градоначальника появился адвокат. Старый, но не потерявший своей статности человек снял котелок, открыл кейс, блестящим ровным движением достал сложенный вдвое плотный лист бумаги, развернул его и зачитал:
« Я, парень чье имя теперь никто не вспомнит, прожил свою жизнь счастливо. Я всех любил и теперь смею ожидать, что все, одной веселой компанией, развеют мой прах по ветру»


Я вспомнил эту историю собственно только потому, что поиски праха вызвали тогда в нашем небольшом, но очень уютном городке некоторые затруднения.